Завершаем публикацию статьи Антона Богатова "Аламагуса". Предыдущие публикации: первая, вторая и третья.
Здоровье тускло засветилось сквозь хилость первых постановлений, неисполнение которых – лишь свидетельство живого ума и сообразительности народов, с трудом населяющих нашу страну. Здравый смысл уже начал бродить в массах. Добредет и до верхов.
Роман Карцев, "У нас будет лучше!"
Как уже отмечалось выше, закон Вебера-Фехнера имеет объективный характер и в условиях фрактальной аномии деятельность законодателя и отраслевого регулятора вполне подчиняется этому закону: каждое последующее значимое регуляторное воздействие оказывается кратно "мощнее" предыдущего, невзирая на свою технологическую или юридическую содержательность и исполнимость. История российского телекома начиналась с невнятных и запутанных правил лицензирования и ввода сетей связи в эксплуатацию. Затем появился СОРМ-1, потом СОРМ-2, СОРМ-3, СХД по пакету Яровой, 01.05.2019 г. принят федеральный закон 90-ФЗ "О суверенном рунете"… Экспоненциальный характер регуляторного воздействия очевиден, во времена баталий вокруг СОРМ-2 никто даже представить себе не мог требования СХД. Когда обсуждали СХД Яровой, никто не предполагал, что появятся требования 90-ФЗ. Равным образом, невозможно представить требования, которые появятся после 90-ФЗ, но эти требования будут весьма суровыми.
С другой стороны, в основе дисномии и фрактальной аномии лежит регулирование несуществующих объектов в отношении несуществующих предметов, поэтому законодатель постепенно уходит в бредоподобную виртуальность, создавая нормы, которые просто невозможно применить к какой либо деятельности. То есть тяжесть регулятивного воздействия, обусловленная законом Вебера-Фехнера, компенсируется отсутствием обязанного субъекта. Так, например, вполне можно обязать всех гномов и гоблинов носить желтые штаны под угрозой применения к ним высшей меры наказания на месте обнаружения. Вот только отсутствие в природе гномов и гоблинов делает эту норму совершенно безобидной по сути, хотя и очень жесткой по форме. Это обстоятельство, однако, не препятствует на следующем законодательном цикле принятию новых, кратно более жестких норм, применимых к реальным субъектам. Хаотические процессы, к сожалению, непредсказуемы.
Попытка законодателя "суверенизировать" российский сегмент сети Интернет кристаллизовалась в "первомайском" федеральном законе от 01.05.2019 г. №90-ФЗ, который имеет двойственный характер. С одной стороны, этот закон впервые отходит от характерной для ЗоС бинарной модели телекоммуникационного правоотношения "оператор – пользователь". Крайне важной, но почти никем не замеченной новацией 90-ФЗ является положение о том, что "обеспечение устойчивого, безопасного и целостного функционирования на территории Российской Федерации информационно-телекоммуникационной сети "Интернет" осуществляется, помимо операторов связи (1), и другими субъектами – собственниками или иными владельцами: технологических сетей связи (2), точек обмена трафиком (3), линий связи, пересекающих Государственную границу РФ, а также иными лицами, имеющими номер автономной системы (5). На самом деле это маленькая революция в российском телекоммуникационном праве – другое дело, что никаких значимых последствий эта новация пока иметь не будет.
Значимые новации 90-ФЗ в сущности сводятся к следующему:
Расширение круга обязанных лиц, как уже говорилось, потенциально создает зародыш нового правового пространства инфокоммуникаций с переходом от регулирования несуществующей услуги связи к регулированию имущественных отношений в связи и по поводу телекоммуникации. Однако в данном федеральном законе это пространство никак не реализовано и, скорее всего, законодатель и вовсе не имел такого намерения. Требования к IX сводятся к внесению их в соответствующий реестр и наделению некоторыми функциями надзора за соблюдением участниками некоторых норм законодательства в области связи (внедрение СОРМ и т.п.), что, в условиях необязательности межсетевого взаимодействия через IX, просто снизит коммерческую привлекательность точек обмена трафиком. Создание централизованного управления сетью связи общего пользования заявлено декларативно и сводится к освоению бюджета на строительство центра мониторинга. Теоретически, в режиме ЦУ регулятор вправе отдавать указания, обязательные для исполнения всеми автономными системами России, однако неясно, что это могут быть за указания, отсутствует и ответственность за их игнорирование.
Не раскрывает закон и что из себя представляет национальная система доменных имен, как она взаимодействует с глобальной DNS. Что же касается учений и разнообразных отчетов, то российскому бизнесу к отчетам не привыкать. Достоверность таких отчетов невелика, причем не по причине сознательного искажения данных, а просто в силу нежелания заниматься бумажной работой и недостатка квалификации у составителей отчетов. Тем более, что никакой ответственности за непредоставление сведений или предоставление недостоверных сведений законом не предусмотрено. Российское правосознание, надо признать, не склонно воспринимать в качестве обязательных любые требования, если их несоблюдение не влечет юридическую ответственность, поэтому вряд ли данные нормы будут восприняты иначе как "благопожелание господина почтеннейшего начальника". Регулятор может применить санкции только в отношении операторов связи через составление протоколов по ч. 3 ст. 14.1 КоАП по признакам осуществления предпринимательской деятельности с нарушением лицензионных условий, однако в отношении иных обязанных лиц Роскомнадзор юридически бессилен.
Существенная часть закона посвящена обязанностям "собственника или иного владельца технологической сети связи, имеющего номер автономной системы". Между тем, таких лиц вообще не существует и существовать не может в силу прямого запрета ЗоС на присоединение технологических сетей к сети связи общего пользования, что делает невозможным использование ASN. Скорее всего, имелись в виду выделенные сети, которые указываются в ЗоС, однако никак не регулируются законом 90-ФЗ. Удивительно, как такая ошибка могла уцелеть после стольких этапов нормоконтроля, которым подвергается любой законопроект… но факт остается фактом: 90-ФЗ устанавливает легальные требования к нелегальной деятельности. Юридический оксюморон налицо, впрочем, никаких юридических последствий данная норма иметь не будет.
Таким образом, из всех новаций ЗоС, введенных через 90-ФЗ, остается безвозмездное для операторов внедрение технических средств противодействия угрозам (ТСПУ), напоминающее внедрение "агента "Ревизор" в относительно недалеком прошлом. ТСПУ подлежат установке только на сетях операторов связи, другие обязанные лица избавлены от этого бремени. Состав, способ и цель функционирования ТСПУ в законе не указывается, однако можно с определенностью предположить, что ТСПУ будет обладать функционалом DPI. С меньшей определенностью можно предположить, что другой функцией ТСПУ станет рут-сервер, взаимодействующий с пограничными маршрутизаторами данной автономной системы.
Проблемы, возникающие с использованием DPI при повсеместном внедрении HTTPS/TLS и VPN с криптозащитой, хорошо известны и предметом настоящего исследования не являются. Тем более, что не вполне понятно, каким именно угрозам противодействуют эти устройства, по всей видимости речь идет об обеспечении безопасного функционирования интернет, при этом, под безопасностью функционирования дисномически понимается реализация права на отсутствие информации, то есть фильтрация зловредного контента. Зато оператор связи, внедривший ТСПУ, освобождается от применения иных фильтров запрещенной информации. Равным образом, оператор связи не несет ответственность за перерывы связи, вызванные сбоями ТСПУ или ошибками администратора ТСПУ. По всей видимости, такие проблемы рассматриваются как невезение пользователя.
Так же сомнительна эффективность рут-сервера, поддерживающего таблицу маршрутизации, составленную центром мониторинга – неясно, каким угрозам противодействует эта система. Абстрактно теоретически такой рут-сервер может оказаться (а может и не оказаться) полезным в случае массированной атаки типа BGP hijacking, но ее вероятность крайне невелика. Атака на отдельную автономную систему не будет воспринята центром мониторинга как атака на весь российский интернет и никаких специальных мер общесистемного характера не повлечет. С другой стороны, глобальный и общеобязательный государственно управляемый рут-сервис в пределах российского сегмента интернет даст регулятору возможность управлять связностью в широких пределах. Вопрос только, зачем?
Таким образом, единственным значимым последствием 90-ФЗ будет внедрение ТСПУ с неясным функционалом на сетях операторов связи плюс изрядный объем не очень достоверной и полной отчетности, которую будет собирать Роскомнадзор от собственников и иных владельцев трансграничных линий связи, точек обмена трафиком, а также вообще всех отечественных держателей номеров автономных систем. Понятно, что если отчетность окажется обременительной, то номера автономных систем отечественных сетей как-то вдруг окажутся принадлежащими иностранным организациям, тем более, что присутствующие на российском рынке дочерние компании крупных западных операторов так и поступают – своих ASN у таких дочек просто нет и под действие закона 90-ФЗ они не подпадают.
Вообще, закон 90-ФЗ иллюстрирует классический эффект фрактальной аномии: законодательство есть, а права – нет, потому что отсутствие объекта и предмета регулирования превращает законодательный акт в неудачную беллетристику, написанную каким-то постиндустриальным новоязом. Ошибка законодателя в части законодательного регулирования нелегальной деятельности операторов технологических сетей, взаимодействующих с сетью связи общего пользования, лишь подтверждает абсурдность аномичного квазирегулирования. С другой стороны, следующий законодательный акт, который по неумолимому закону Вебера-Фехнера станет кратно эффектней, чем 90-ФЗ в своем идеальном обличье, вполне может попасть в болевые точки деятельности в области связи в Российской Федерации. И даже наверняка попадет, ведь Фантомас разбушевался отнюдь не на шутку...
…болезнь приобретает здоровые формы.
Роман Карцев, "У нас будет лучше!"
Фрактальная аномия всегда связана с манипуляцией общественным сознанием, в основе которой лежат два психических состояния – выученная беспомощность и выученное чувство вины. Первое есть глубокий пессимизм, когда человек удачу относит на счёт внешних обстоятельств, а неудачу принимает на свой счёт. В результате оказывается, что правильное поведение в случае возникновения проблемы – не делать ничего. Мотивационная, когнитивная, эмоциональная пассивность, возбудимость, бессистемная активность… В живодерском, по нынешним этическим представлениям, эксперименте Мартина Селигмана собак били током в закрытой клетке. Затем клетку открывали, но собаки не пытались из нее выпрыгнуть, ограничиваясь кружением по клетке и скулением в ответ на "электростимуляцию". Желающие могут отыскать видеозапись эксперимента с выученной беспомощностью блох, очень отрезвляющее зрелище. Аномия, когда юридическая ответственность зависит не от поведения субъекта, а от постоянно меняющихся правил и обстоятельств правоприменения, как раз и вырабатывает беспомощность.
Выученная беспомощность кажется состоянием мрачным и депрессивным. Однако, психика весьма адаптивна и даже в таком положении находит положительные для себя возможности через манипуляцию выученным чувством вины. Выученное чувство вины – классическая "обратная" манипуляция, когда беспомощный человек требует для себя преференций, создавая в своих контрагентах ощущение вины перед ним, таким слабым, немощным, но добрым и жертвенным. Этот механизм, будучи довольно примитивным, работает и на социальном уровне, когда социальная группа формирует в своих членах выученную вину за все хорошее, что группа сделала, могла бы сделать, или обещает сделать для своих нерадивых членов.
С другой стороны, шизоидная акцентуация квазипсихики государства, сама может быть следствием выученного чувства вины на фоне исторически длинной цепочки неудач государственного строительства. Понятно, что выученная вина в этом случае проявляется как этатический конформизм на фоне резкого, но только лишь словесного, неприятия положения дел. Банальная критика, в сущности – критиканство, вместо попыток выпрыгнуть из аномической клетки и старательное соблюдение ужесточающихся и расширяющихся по Веберу-Фехнеру правил. Чувство вины, конформизм и подсознательное желание использовать аномию в своих частных целях в конкурентной борьбе, а то и получить долю паразитического пирога, исключает возможность консолидации отрасли на уровне общеотраслевых некоммерческих организаций.
Некоторым может показаться, что фрактальная аномия это и есть свобода. Отнюдь нет, в условиях аномии никто не может быть свободным, потому что практически отсутствует грань должного и недолжного, допустимого и недопустимого, каждый может быть привлечен к ответственности за что угодно. Из этого следует пять предложенных Робертом Мертоном стратегий адаптации к аномии, модифицированных для адаптации бизнеса к аномии фрактальной:
Выученная беспомощность экономических агентов порождает еще один квазипсихический феномен – эффект созависимости, когда конформность любым требованиям регулятора, или, наоборот, противостояние регулятору, воспринимается как источник комфорта. При этом конформистская или нонконформистская ценностная установка подкрепляется конативно, например, через чувство принадлежности группе, которое удостоилось специального уровня в пирамиде Маслоу… По сути образуются две секты – конформисты и нонконформисты, причем конформисты ворчат по поводу аномии, но ехидно ждут объективно неизбежного поражения нонконформистов. В этом смысле, конформизм, мятежный нонконформизм и даже нейтральный бюрократический ритуализм эквивалентны в своей бесперспективности.
Напротив, ретритизм и инновация создают методологическую основу для системно устойчивого бизнеса в условиях фрактальной аномии, однако, по сути, означают выход из области аномии в сферу относительной определенности и стабильности правовых отношений. Здесь следует отметить, что фрактальная аномия в инфокоммуникациях характерна для всех без исключения правопорядков, допускающих предпринимательскую деятельность в области связи. Вопрос только в степени аномии и текущем местоположении состояния регулятора на экспоненте Вебера-Фехнера, в наличии и эффективности социальных обратных связей, препятствующих экспоненциальному росту регулирования – экспоненту такие обратные связи "не победят", но замедлить продвижение по оси относительного времени вполне могут. Практика показывает, что Россия находится в первых рядах последователей основного психофизиологического закона, то есть наше настоящее это европейское, например, будущее в среднесрочной перспективе.
Ретритизм в телекоммуникационной отрасли означает переход от услужного типа деятельности к имущественному типу, тем более, что это относительно несложно сделать на практике. Достаточно составить договор аренды сети связи, предметом которого будет предоставление (не передача, а именно предоставление) сети связи во временное пользование пользователю (арендатору), при этом число одновременных пользователей ограничивается только техническими характеристиками сети. Пользователь (арендатор) в свою очередь выплачивает арендодателю арендную плату, которая может устанавливаться как в твердой сумме, так и зависеть от интенсивности пользования имуществом, то есть зависеть от трафика или гарантированной полосы пропускания. При этом критически важно исключить из договора предоставление пользователю (арендатору) собственно телекоммуникации, поскольку телекоммуникацию осуществляет сам пользователь путем выдачи арендуемой сети соответствующих команд. Для целей такого договора сеть связи можно определить, например, как "автоматическая система, предназначенная для передачи данных, отправителем или получателем которых является пользователь, путем автоматического исполнения команд в протокольно заданном формате, полученных этой системой от оборудования пользователя".
Договором желательно предусмотреть именно обязанность арендодателя предоставить сеть во временное пользование ("арендодатель обязуется предоставить…") с целью подчеркнуть консенсуальный характер сделки. Капитальный и текущий ремонт, а также техническое обслуживание осуществляет арендодатель, он же обеспечивает арендуемое имущество коммунальными услугами (размещение, электроснабжение, связь). Договором можно предусмотреть любую непротиворечащую законодательству цель использования арендуемого имущества пользователем в пределах его основного назначения, в том числе для телекоммуникации с иными сетями связи, однако из договора должно однозначно следовать, что никаких обязательств по приему, передаче, обработке и хранению сообщений электросвязи арендодатель на себя не принимает, а исполнение по договору исчерпывается предоставлением имущества и обеспечением его работоспособности по основному назначению. Разумеется, с точки зрения маркетинга продвижение такого договора представляет собой непростую задачу, но, судя по многим признакам, альтернативы данной конструкции для небольших операторов связи практически не существует.
Концепцию телекоммуникации как имущественных отношений между пользователем, собственником сети связи и собственниками других сетей связи можно условно назвать "связные вещи". Эту парадигму можно использовать не только применительно к электросвязи, но и в области информационных технологий: например, вместо "облачного сервиса" предоставлять в пользование систему хранения данных, вместо "сервиса социальной сети" предоставлять в пользование реализующий ее аппаратно-программный комплекс и избавиться тем самым, в частности, от ряда требований по порядку хранения и обработки персональных данных, поскольку в этом случае хранит и обрабатывает свои персональные данные сам пользователь, который волен это делать как хочет и где хочет. При аккуратном составлении договора аренды риск переквалификации сделки на "услужную" ничтожно мал: просто нет заинтересованного лица, ведь Роскомнадзор таким правом не обладает, а органы МВД с имущественными отношениями стараются не связываться – просто истребуют договор для проверки, тем и ограничатся.
В то же время, обеспечение связи, "олдскульный телеком", само по себе не обеспечивает надежность и устойчивость бизнеса, маржа весьма невелика и снижается, капитальные затраты высоки и имеют тенденцию к росту независимо от требований регулятора. Всякого рода дополнительные виды обслуживания (ОТТ), напротив, высокомаржинальны и часто не требуют больших капитальных вложений, однако, регулируются все жестче и жестче, причем не только законодательством об информации, информационных технологиях и защите информации, но и другими законодательными актами – о персональных данных, например. Фрактальная аномия разворачивается в этой сфере во всей своей красе: очень часто просто невозможно понять, что именно и как именно регулируется, и что, собственно, требует регулятор. Применимые к ним правила, подобно дрозофилам, постоянно изменяются, плодятся и размножаются, при этом специальное законодательство может не соответствовать, например, налоговому, а о гражданском кодексе в таких ситуациях и вовсе становится неприлично вспоминать…
Как уже отмечалось, наверное, единственным универсальным для всех правопорядков эффективным решением в условиях фрактальной аномии в области информационных технологий становится разработка неправообъектных продуктов. Это сложно, требует знаний, фантазии и мужества. Но игра стоит свеч: в качестве примера такого продукта можно назвать криптовалюту. Несмотря на драматическое падение надутого биткоина, первоначальные майнеры получили невообразимую совершенно доходность, и многие из них успели зафиксировать прибыль. Разумеется, как и в любых других случаях индуктивного знания, алгоритмов создания неправообъектных продуктов не существует в принципе, однако можно назвать критерии легальной неправообъектности, удовлетворение которым надолго избавит разработчика от тяжелого взгляда государства – за исключением, разумеется, фискальных органов последнего.
Вообще говоря, можно выделить довольно много критериев неправообъектности – это тема отдельного и довольно глубокого исследования. Если коротко, то различаются два типа неправообъектности – вещный (неправообъектность вещи в большинстве случаев обусловлена ее недоступностью для обладания, например, туманность Андромеды или планета Земля) и онтологический, когда некий объект не входит в число объектов гражданских прав, перечисленных в ст. 128 ГК РФ: вещи, включая наличные деньги и документарные ценные бумаги, иное имущество, в том числе безналичные денежные средства, бездокументарные ценные бумаги, имущественные права; результаты работ и оказание услуг; охраняемые результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации (интеллектуальная собственность); нематериальные блага.
Если неправообъектные вещи практически не встречаются в качестве предмета легальной предпринимательской деятельности, разве что деятельности откровенно мошеннической, вроде торговли участками на Луне или Плутоне, то онтологически неправообъектные предметы попадаются все чаще и чаще, причем обыкновенно в рамках одной и той же структуры. Вообще говоря, предмет предпринимательской деятельности должен обладать экономической полезностью и оборотоспособностью (для предмета абстрактной хозяйственной деятельности оборотоспособность не обязательна). Оборотоспособность теоретически подразумевает и правообъектность, в противном случае гражданский оборот этого предмета, на первый взгляд, невозможно юридически структурировать. Здесь, однако, на помощь экономическим агентам приходит фрактальная аномия, допускающая как дисномию (например, все непонятное и неопределенное называть емким словом "услуга"), либо презумпция правообъектности (все правообъектно, пока не доказано иное).
Экономическая полезность, в свою очередь, включает три компоненты – объективная, субъективная и конативная. Объективная полезность порождается очевидным и всеобщим благом, в основе которого обыкновенно лежит объективный процесс. Например, продукты питания, транспортные средства, жилище и т.п. объективно полезны. Субъективной полезностью обладают продукты, ценные для конкретной личности в силу ее внутрипсихической организации, к ним относятся, в первую очередь, художественные произведения. Конативная полезность имеет более сложную структуру и отражает, по словам психиатра В. Н. Мясищева, психическую "тенденцию к обладанию" в поведении человека. Например, выбирая из двух кандидатов, руководитель скорее всего предпочтет более "приятного в общении" человека кандидату с наивысшей квалификацией, но "не понравившегося" руководителю. При этом формальное, декларируемое основание выбора окажется противоположным: "неприятный кандидат" якобы не обладает нужной квалификацией.
Конативные объекты связаны с поведением потребителя, отражают его мотивы, потребности, ценности Я-концепцию и волю на сознательном уровне, установки и интуицию – на бессознательном. Примером конативного объекта являются разнообразные объективации внутри компьютерных игр – "оружие", "защита" и т. п., не имеющие вообще никакого материального содержания в объективном мире. Надо заметить, что объективная, субъективная и конативная компоненты полезности редко встречаются в чистом виде, причудливо сочетаясь и взаимодействуя в отношениях между потребителем и полезным объектом. Скажем, люксовый автомобиль сочетает объективную полезность как качественное транспортное средство, субъективную (дизайн) и конативную (пелевинский "концентрированный аромат денег"). Определение доминирующей компоненты позволяет эффективно позиционировать продукт не только на рынке, но и в правовом пространстве при определении права, применимого к обороту данного продукта.
Уникальность инфокоммуникации заключается в причастности к обороту всех трех видов полезных продуктов – объективных (например, телекоммуникация как таковая), субъективных (например, оборот объектов интеллектуальной собственности) и конативных (оборот, например, криптовалют или игровых объектов). Но если оборот объективно и субъективно полезных продуктов урегулирован правом в той или иной степени, правильно или с ошибками, то оборот конативно полезных объектов правом фактически не регулируется. Бесплодными оказываются даже попытки регулирования через универсальную категорию услуги: правовая природа какого-нибудь особенного меча в компьютерной игре не укладывается даже в услужное ложе. Встречаясь с конативными объектами право словно теряется: объект есть, оборот объекта тоже имеется, отношения по поводу объекта налицо, а правовая природа этих отношений туманна и даже не исследуется как таковая.
Иначе говоря, чисто конативные объекты не обладают правообъектностью, но, при этом, оборотоспособны de facto. Их ценность и полезность для потребителя невозможно объективно измерить, по большому счету полезность конативных продуктов есть результат рекламы и манипуляции. Но, независимо от своего источника, сама потребность, удовлетворяемая конативными объектами, вполне реальна и ее удовлетворение дает потребителю соответствующее ощущение. Если же конативная полезность сочетается с объективной, как в случае с криптовалютами, позволяющими производить анонимные расчеты, то рентабельность такого продукта растет по экспоненте. В течение, разумеется, некоторого времени.
Подводя итоги вышесказанному, отрасль инфокоммуникации находится в состоянии фрактальной аномии, то есть бесчисленные правовые институты и нормы регулируют отношения, природа которых не имеет к инфокоммуникации почти никакого отношения. Правоприменение существует в отсутствие права. В действительности, телекоммуникация не является услугой, поскольку представляет собой не что иное как пользование сетью связи как автоматической системой, то есть арендное правоотношение. С другой стороны, услужная конструкция позволяет регулятору устанавливать произвольные требования к операторам связи, в отличие от ригидной имущественной схемы, четко отрегулированной еще с римских времен.
В то же время услужная парадигма позволяет операторам связи продавать конативные продукты под видом правообъектных услуг, часто за счет манипуляции сознанием потребителя: иной раз доходит до продажи "тарифных планов", то есть, в сущности, ценников в магазине услуг связи. Одновременно процветают паразитические бизнесы, не производящие никакого полезного блага, кроме конформного следования требованиям регулятора. При этом, основной психофизиологический закон Вебера-Фехнера делает неизбежным экспоненциальный рост требований регулятора к экономическим агентам отрасли, причем экспоненциально растет не только интенсивность (жесткость) требований, но и расширяется область их применения. Названные процессы, к сожалению, носят объективный характер и наблюдаются во всех цивилизованных правопорядках.
При таких обстоятельствах рациональным выходом для продолжения системной экономически эффективной деятельности в области инфокоммуникаций представляется следование ретритивно-инновационной стратегии: отношения в области телекоммуникаций реструктурируются и приводятся в соответствие своей природе в качестве арендных (арендодатель предоставляет пользователю во временное пользование сеть связи как автоматическую систему исполнения команд пользователя), а дополнительные виды обслуживания разрабатываются как неправообъектные продукты конативного типа. На самом деле имущественная парадигма телекоммуникаций никак не препятствует торговле конативными благами, но требует отграничения предоставления сети связи от оказания разного рода услуг, подобно тому как ничто не мешает бизнес-центру оказывать арендаторам самый широкий спектр услуг – от бухгалтерских до дизайнерских.
Звучит сложно, это правда. Вырваться из пут выученной беспомощности, посмотреть на окружающий мир другими глазами, обнаружить новые ниши буквально под ногами… но гораздо проще обанкротиться или просто с завистью смотреть на снимающих сливки с новой парадигмы первопроходцев. Или убедить себя в том, что все и так хорошо, говоря словами Мао Цзе-дуна, "Наш путь извилист, но перспективы светлые". Нравится нам это или нет, мир меняется и меняется быстро, как во времена сдвига парадигмы в период массового внедрения VoIP, позволившего одним заработать сотни миллионов на том, что другие потеряли миллиарды. Как замечательно пела прекрасная Кетеван Мелуа, "Hold on, for the sailing ships from heavens won’t be long…"
Можно просто прогнать беса паники и двигаться дальше по свободным от юридических мин экономическим дорогам. Таких дорог много, и никакие пороки регулирования, никакая аномия, на самом деле движению по этим дорогам не препятствуют.
Материал: Появление на отечественном законодательном небосклоне законопроекта, названного в широких кругах «о суверенном рунете», вызвало вполне ожидаемую волну хайпа в отраслевой среде, которая, как казалось многим, после известного «закона Яровой» должна была бы адаптироваться к регуляторной методологии и юридическим подходам законодателя. Однако, уровень эмоционального «хайпа» заставляет предположить, что отрасль в который раз попытается отделаться от государства имитацией исполнения его требований. Полный текст
Не хватает разве что упоминания БУС. Хотя, может еще будет в продолжении
Ох уж эти постмодернистские методы исследования ! Сплошная эссеистика ! Цитирую:
Здесь прямо если разобрать по косточкам, то наблюдается полная красота и стройность методов исследования, пользуемых автором.
Это откуда следует? Это чистая придумка автора, которую он утверждает как аксиому и отправную точку.
Смотрим Википедию Система права:
То есть методы не сильные и слабые, а основанные на подчиненности и автономности. Согласитесь, это разные вещи.
Далее:
Вот именно что. Смотрим опять в ту же Вики:
То есть правовое регулирование - это об общественных отношениях. Где здесь это у автора?
Далее:
Применяются, конечно, но не как методы правового регулирования, а как методы управления.
Все эти "окна" и "принципы"- это суть психология теории управления (сам автор до этого расписывал, что они относятся к области субъективного восприятия, значит к психологии). То есть психология теории управления, согласно автору, равна методам правового регулирования.
Очень "сильный" вывод для юриста- правоведа.
Поздравляю !
Дальше все в таком же духе.
Это голимая, запрещенная для других, скрытая политота, которая еще развернется во всю свою ширь- дайте только срок.
Где конкретно про право, то есть как сей закон отразится на общественных отношениях вообще и в отрасли в частности? Хотелось бы поближе к теме.
P.S. Предрекаю, что пост этот будет удален "за розжиг политоты", поскольку по сути возразить трудно, а смотрится для адептов "вумных теорий" нелицеприятно.
Начало хорошо, надеюсь продолжение не подкачает, хе-хе
Великое творение. Аплодирую стоя. Прекрасно. Жду продолжение.
Мдя. Сей второй опус придется дольше разбирать, чем первый. Но не факт, что вынести можно нечто стройное и ценное. Есть сомнения даже навскидку. Их много. Ну например, позвольте съязвить над такой сентенцией автора:
А до роботов как управлялись юристы со времен Древнего Рима с объектами, не являющимися правоспособными субъектами права, но вполне способными проявлять собственную волю: рабами и домашними животными:лошадьми, овцами, свиньями и т.п.? Очень просто поступали: раз это вещь, у нее есть хозяин и за нее ответственность несет он. Так что в роботе ничего нового нет а этом смысле. Любая лошадь (не говоря уж о рабе) сложнее в своих проявлениях, чем робот. Тем не менее управлялись как-то правоведы, в отличие от нынешних. :)
Ну вот зачем такие длинные экскурсы? Все же короче можно изложить. Уже изложено автором тут.
Автор тщится доказать, что связь- не услуга, а аренда и на этом основании вывести операторскую деятельность из под сферы законного регулирования.
Ну-ну. Проблема отнесения к услугам или аренде есть, о чем свидетельствует нагугленная навскидку научная статья .
Как и ранее писали здесь на форуме, есть признаки отличающие одно от другого. Из научной статьи:
Также там же отмечают, что суды толкуют по разному и что в ряде случаев, имеет место смешанный характер договора и аренда и услуги и приводит в пример договор гостиничного обслуживания. И оттуда же:
От себя, по некоторому размышлению, добавлю, что договора эти отличаются степенью свободы, которая предоставлена пользователю/арендатору. Пользователь (получатель) услуг связи ограничен в своих правах, не имеет прав на всякие изменения, например, другие протоколы или скорость передачи при том, что техническая возможность такая имеется, но она ограничена оператором. Да и пользователь собственно не мечтает арендовать какое-то имущество у оператора и обслуживать его и нести ответственность. Все это делает по договору услуг оператор, в том числе, присылает монтера- телефониста или техника- компьютерщика для устранения неисправности.
В то же время, аренда тракта передачи вполне имеет место быть, поскольку все заботы по подключению, пользованию, обслуживанию возлагает на себя арендатор и он может в оговоренных рамках подключать что ему заблагорассудится.
Что касается сути этих упражнений - не надо считать органы регулирования и правопорядка за полных идиотов. Суды быстро разберутся и выстроят линию доказывания и принуждения к исполнению закона.
Многие же теоретические упражнения автора сомнительны, но разбирать мне это лень- это "натягивание совы на глобус" для подведения к конечной цели.
P.S. Показывали по ТВ одного деятеля, который "возродил" Советский Союз, пользуясь нестыковками и пробелами в законах, опубликовал где-то публичную оферту, которую никто не читал, теперь члены (точнее, "граждане") "Союза" не "платят" квартплату, якобы на законных основаниях, поскольку они "граждане Союза", а не России, а он собирает взносы на деятельность.
Вот какой полет фантазии с полным выходом за рамки нынешней юрисдикции ! А тут всего лишь навсего попытки вывода из-под закона " О связи":).
Собираются "припаять" ему мошенничество, как я понял.
Там при всей шизофрении был важный момент: многие республики так или иначе нарушили закон о выходе из состава СССР. Включая и Российскую Федерацию, так что сохранись СССР даже в форме пары республик, он мог бы спокойно объявить РФ сепаратистами и призвать к ответу.